Было уже за полночь, когда Ирина Васильевна поднялась с постели и, пошатываясь, вышла на балкон глотнуть воздуха. Лежать она не могла совсем, начинала задыхаться. А на балконе ей дышалось. Поэтому она подолгу сидела или стояла там, несмотря на то, что ночами в октябре уже холодно.
Она устала отвечать самой себе на вопрос, как где она заразилась. Во-первых, она медсестра. И пусть не в «красной зоне», а в паллиативном отделении, но все равно постоянный контакт с пациентами – это риск. Во-вторых, кругом все болеют этим ковидом, и подхватить его можно хоть в автобусе, хоть в магазине.
Вот и подхватила. Сценарий стандартный: недомогание, высокая температура, а дальше – вирусная пневмония. А это очень, очень серьезно, когда человеку за 60 и у него есть хронические заболевания. За неделю болезнь отняла все силы, еще и дышать стало невозможно.
С балкона она смотрела на соседние дома, слушала спящий город и вспоминала жизнь. Детство в деревне, годы в медучилище, встречу с будущим мужем, рождение детей, потом – внуков. Думала о работе, пациентах и коллегах, которые стали для нее второй семьей…
В паллиативное отделение она пришла буквально в день его открытия. Сколько прошло с тех пор, 20 лет или больше? До конца не понимала, на что соглашалась: подумаешь, с онкобольными работать. А когда на руках у нее умер первый пациент, она осознала, что паллиатив – это не просто работа. Это призвание. И, сама того не замечая, день за днем отдавала ему всю себя.
«Девочки, как себя чувствуем?» – говорила она, заходя в женскую палату.
Если в мужскую, то – мальчики. Хотя ее «девочки» и «мальчики» часто были старше медсестры на несколько десятков лет. Она знала их по имени, не брезговала даже самыми тяжелыми случаями и к каждому из своих «подопечных» могла найти подход – как мама. А с возрастом – как бабушка. Пациенты любили ее за чуткость, за мягкие руки и шутки, которыми она сопровождала все манипуляции…
Ирина Васильевна опустилась на табуретку у стены – табуретка скрипнула, зашаталась, но устояла. «Так и не сделал, – вздохнула она про себя. – Сколько раз просила его прикрутить два болтика. Ладно, я с нее грохнусь. А если внук?»
Сначала с мужем у них все шло гладко. Жили вроде без ссор, детей растили. Потом он выпивать начал. Дальше – больше. Она с ним разговаривала, к врачу отправляла лечиться, угрожала уйти и детей забрать – все было бесполезно. Потом рукой махнула, себя детям посвятила. Пока он не заболел и сам не стал ей, как ребенок.
Рак. Ирина Васильевна и с врачами консультировалась, и на обследования мужа таскала. Без толку: последняя стадия, метастазы. Глаз у нее был наметан за годы работы в паллиативе: она и сама видела, что недолго мужу осталось.
Она ухаживала за ним дома, а когда у него появились боли, врач дал направление на госпитализацию. И муж стал ее пациентом. Одним из сотен онкобольных, за которыми ей приходилось ухаживать. Одним из тех, с кем она была в последние минуты жизни.
Набрав побольше воздуха в грудь, она медленно выдохнула и поднялась с шаткого табурета. Вернулась в кровать, но спать не хотелось, хотелось дышать. А не получалось.
Про то, что Ирине Васильевне плохо, нам рассказали ее коллеги. Ей повезло – единственный свободный кислородный концентратор стоял в офисе, поэтому вечером того же дня она уже дышала кислородом.
Тем не менее, через два дня Ирину Васильевну госпитализировали. Она проходит лечение и после выписки ей, вероятней всего, снова понадобится дыхательная поддержка на время восстановления. А это – от одного до шести месяцев.
Будет ли на тот момент в фонде свободный концентратор? Кругом бушует ковид, но никто не отменял онкозаболевания, болезни легких, муковисцидоз, инсульты… И этим пациентам, как и раньше, нужно дышать. В фонде четыре кислородных концентратора, два из них переданы в длительное пользование паллиативным больным, еще один в ремонте, один – свободный, но может потребоваться пациенту в любой момент, ведь сейчас концентраторы в Омске – на вес золота. Никаких гарантий, что он дождется Ирину Васильевну.
Наш фонд открыл сбор на покупку двух кислородных концентраторов Philips – современных, тихих, легких, с производительностью до 5 литров кислорода в минуту. Эта цифра означает, что концентратор будет удерживать нормальное количество кислорода в организме тяжело больного человека.
Два концентратора обойдутся в 177 500 рублей (с учетом доставки из Москвы). Мы просим вас, друзья, поддержать наш сбор любым удобным способом. Кислородный концентратор – это шанс для тяжелобольных людей не умереть от удушья. Дайте им этот шанс.